Фармацевтическая индустрия зарабатывает, когда можно назначать лекарства на длительный срок. Сегодня в Америке выписывается 4,6 миллиарда рецептов ежегодно. В нашей пище содержится 10 000 химических веществ, запрещённых в других странах. 0,5 % мозга ребёнка заполнено микропластиком. Мы живём на 10 лет меньше, чем наши швейцарские друзья. Мы страдаем. Мы страдаем. Привет, ребята! Добро пожаловать в новый выпуск моего подкаста.
Да, я одет в костюм в полоску – решил так сделать для вас, потому что вы мне дороги. Я нахожусь на конференции AmericaFest в Финиксе и встретился с хорошим другом Кейли Минс. Около года назад мы уже разговаривали о продовольственной политике, обсуждали его опыт работы в лоббистских группах и консультирования для подобных организаций. Его взгляд на связь правительства с пищевой системой страны уникален. Он сыграл ключевую роль в движении «Сделаем Америку здоровой снова» (MAHA). Было честью побеседовать с ним в Финиксе и узнать, что он наблюдает после выборов – вне зависимости от политической принадлежности.
Это не политический подкаст – я врач, меня заботит здоровье человека. Я искренне верю, что движение MAHA принесёт много пользы в ближайшие четыре года. Меня очень вдохновляют идеи, которые предлагает РФК младший. Мы обсудили всё это и многое другое, так что наслаждайтесь разговором с моим другом. — Кейли, рад снова тебя видеть. За нас! За сырое молоко! — Спасибо, дружище. — Вот этот костюм я купил специально для AmFest, носил его вчера на нашей беседе и решил повторить сегодня для подкаста. Как тебе он? Кто знает, надену ли я его снова, но мы ведь хотели удивить аудиторию, показав меня в костюме, чего не видели раньше.
У меня для тебя много вопросов, и я благодарен, что ты уделил время. Я хочу начать с общего и затем перейти к теме MAHA. Год назад мы уже записывали подкаст в Аризоне – тогда политическая и медицинская обстановка казалась иной, мы ожидали перемен, а теперь изменения становятся реальностью, что очень воодушевляет. Я высоко ценю всю твою работу и благодарю за всё, что ты сделал для этого движения. Ты действительно в центре идеи «Сделаем Америку здоровой снова» – связующее звено, которое запускает этот процесс. Слушая твои мысли за последний год, я всё больше задумывался над тем, что ты говорил.
Одна твоя фраза особенно поразила меня: хронические заболевания – самое прибыльное вмешательство, самое доходное изобретение в нашей системе здравоохранения и экономике. Это просто невероятно.
Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что хронические заболевания так невероятно прибыльны, и как это проявляется?
Статистика, которая меня до сих пор удивляет, такова: здравоохранение – крупнейшая и самая быстрорастущая отрасль в стране. Не технологии или искусственный интеллект, а именно медицина. Если оглядеться вокруг, например, по району Парадайз Вэлли в Аризоне, большинство домов оплачиваются людьми, работающими в здравоохранении.
Неоспоримый факт: способом, которым они зарабатывают, является то, что люди заболевают. Если бы систему проектировали сверху вниз, никто бы так не поступал. Фармацевтическая индустрия получает прибыль, когда можно выписывать больше лекарств на длительный срок – и сегодня в Америке 4,6 миллиарда рецептов в год. Больницы работают по модели оплаты за услугу: они зарабатывают, когда пациент с хроническим заболеванием вынужден часто обращаться за помощью. Люди постоянно возвращаются за повторными рецептами на антидепрессанты, лечение ожирения или диабета – каждое такое посещение приносит прибыль.
Таким образом, постоянная зависимость от препаратов и необходимости регулярных медицинских вмешательств подпитывает рост расходов на здравоохранение. Страховые компании, например, ограничены максимально допустимой нормой прибыли в 15 %, но благодаря лоббированию получили право повышать премии, чтобы достичь этой нормы. За последние десять лет страховые взносы выросли вдвое, что является основным драйвером инфляции. Всё сводится к тому, что чем больше люди заболевают, тем больше денег получает система. Я пришёл в эту область, учась у тебя и других лидеров, и пытался понять, какую роль играет политика в здоровье.
Кажется, силы, почти духовные, сходятся с разных сторон – при поддержке таких людей, как ты, Вани и Марк Хайман. Всё словно слилось в этом году, когда вопрос здоровья стал чрезвычайно важным политическим вопросом. На конференции AmFest – традиционно консервативном мероприятии – кто бы мог подумать, что здоровое питание, изначально вопрос левого крыла, станет предметом политической дискуссии, когда люди так разочарованы сложившейся ситуацией. Я никогда не считал себя политически активным, пока здоровье не стало предметом политики. Я – врач, и интерес к этому возник из желания понять, почему люди заболевают и как их лечить.
Чем глубже я погружался, тем яснее видел: здоровье невозможно отделить от политики. Это поучительное открытие, особенно для тех, кто имеет опыт работы в консалтинге. Теперь мои глаза раскрылись – здоровье всегда было политичным, и это удивительно. Невероятно находиться в Mar‑a‑Lago и Палм‑Бич, где за последние 20 дней происходит практически всё. Там собираются ведущие строители, врачи, предприниматели, которые обычно не участвуют в политике. На этих выборах все осознали необходимость мобилизовать все силы, чтобы противостоять триллионам долларов стимулов, которые нас сдерживают.
Каково это – находиться в Mar‑a‑Lago? Кто там, о чем говорят, что можешь рассказать изнутри?
До того, как я стал частью этих событий, я познакомился с Бобби задолго до его присоединения к кампании Трампа – через Такера Карлсона и независимые медиа, сыгравшие огромную роль на выборах. Я участвовал в работе с представителями кампании Трампа, когда они интересовались проблемой болезни Крона, и делился общими тезисами. Трамп делал смелые заявления, и примерно через час после одного из инцидентов я позвонил Бобби – у нас возникло общее духовное ощущение, что пора связаться с Трампом.
Они разговаривали часами – не о политике или опросах, а о хронических заболеваниях детей и о том, как это может стать великим наследием для Трампа. Трамп был воодушевлён перспективой снизить показатели хронических болезней в ближайшие четыре года, и их положительная беседа нашла отклик у избирателей. После выборов вокруг Бобби сформировалась группа защитников и союзников. На Mar‑a‑Lago видно действие разных сил, где на кону триллионы долларов. Новостные репортажи полны советов от многочисленных экспертов по важнейшей трансформации системы. Трамп обещает радикальную, смелую повестку, и, наблюдая за этим, я вижу и свет, и тень.
Многие зарабатывают на том, что люди болеют – представители фармацевтической и пищевой индустрии, даже не пытаясь притвориться, что дети страдают, утверждают: «Да, наша пища в США гораздо менее здорова, чем за рубежом. Если мы улучшить стандарты – это ударит по экономике, по рабочим местам». Всё сводится к финансовым интересам, и это мрачно. Особенно воодушевляет то, что Трамп, которого я раньше не поддерживал, стал, вероятно, самым важным политическим деятелем моего времени. Он стремится к девяти смелым, поколенческим победам и окружил себя отличными кадрами – Бобби Кеннеди получил должность министра здравоохранения и проводит встречи с представителями фармацевтической отрасли и больниц.
Его и Бобби отличает особая аура, ведь они представляют собой голос избирателей. Например, гендерный разрыв в голосовании Трампа составил всего 8 % вместо ожидаемых 20 %, а поддержали его и независимые избиратели, молодёжь, латиноамериканцы, афроамериканцы. Многое из этого приписывают движению MAHA. Когда ты оказался на встрече рядом с неименитым чиновником, а потом рядом с Бобби Кеннеди, ты чувствуешь, как он излучает легитимность и силу этой коалиции. Хотя процесс принятия решений бывает не таким красивым, как хотелось бы, я уверен, что всё достаточно просто – нужно делать то, что было обещано в кампании.
У нас есть отличкая программа, и это вызывает интерес к будущему. Сейчас, при Байдене, FDA начала пересматривать вопрос химических добавок. Никто бы не ожидал, что администрация демократов поспешит догнать республиканцев – всё пошло вразрез с обычными ожиданиями. На митингах – будь то выступления Вани, Трампа или Бобби Кеннеди – если закрыть глаза, невозможно отличить одну партию от другой, и это очень хорошо. Нам нужно укреплять это движение, чтобы администрация смогла запретить вредные красители и другие добавки до их появления на рынке.
Интересный пример: сразу после победы Трампа Сара Хакаби Сандерс, губернатор Арканзаса, заявила, что хочет реформировать программу питания так, чтобы исключить подачу газировки. Потом демократические губернаторы, например из Колорадо, также поддержали подобные инициативы. Берни Сандерс, Кори Букер и сенатор Кирстен Гилллибранд поддерживали многие инициативы Бобби Кеннеди. Это все показывает, что можно работать вместе, независимо от партийной принадлежности, и праздновать победы, которые ведут к переменам.
Нам нужно установить новый нормальный стандарт – если удастся исключить искусственные красители, отбросить устаревшие рекомендации Министерства сельского хозяйства, атакующие натуральное сельское хозяйство, тогда мы отдадим должное за эти безупречно не партийные победы. Я также считаю, что важно разобраться в истории. Многие утверждают, что 150 лет назад люди были здоровее, хотя средняя продолжительность жизни была короче. Истина в том, что тогда высокий уровень заболеваний объяснялся, прежде всего, высокой детской смертностью. Джордж Вашингтон, Бенджамин Франклин и другие выдающиеся люди прошлых веков доживали до 70–80 лет, несмотря на высокую смертность среди детей и опасные роды, когда погибало около 2 % женщин.
Благодаря улучшению санитарии и открытию антибиотиков острая инфекционная смертность снизилась, а те, кто пережил роды, обычно имели крепкий иммунитет. Острые вмешательства, хоть и составляют лишь 5–7 % нынешних расходов, спасали жизни при родовых осложнениях и экстренных операциях. Однако то доверие, которое мы получили тогда, оказалось направлено на борьбу с хроническими заболеваниями, чего и не предполагалось в изначальной идее медицины. Если исключить острую и инфекционную медицину, то за последние 100 лет продолжительность жизни при хронических болезнях практически не менялась, а расходы на лечение хронических состояний в размере 4,5 триллиона долларов оказываются негативными.
Я считаю, что мы становимся стареющими гораздо быстрее – всё больше людей в 30–40 лет страдают хроническими заболеваниями, а ожирение охватывает даже детей. Возможно, здесь в подкасте не удастся доказать статистически, что хронические болезни сокращают жизнь по сравнению с 100-летней давностью, но очевидно: наше здоровье и продолжительность «здоровой жизни» значительно ухудшаются. Это огромная проблема – экономическая, духовная. Например, 77 % людей военного возраста не могут поступить в армию, и кризис психического здоровья становится всё более острым.
Америка теряет конкурентоспособность. Если мы хотим продолжать делать добро в мире, каждому из нас нужно быть максимально здоровым, ведь здоровье – залог всего. Именно поэтому меня так вдохновляет движение «Сделаем Америку здоровой снова». Когда я анализирую высказывания Трампа, мне кажется, что он затрагивает то, о чем мечтают американцы – они хотят процветать, а мешают им всякие искусственные преграды. Мы, американцы, не ленивее, чем, например, итальянцы, даже если живём на 6–7 лет меньше. У нас много стремлений, и если убрать весь этот мусор, люди смогут раскрыть свой потенциал.
Это и есть самое оптимистичное послание нашего движения. Нам также нравится наблюдать, как независимые медиа и подлинное народное движение разоблачают коррупцию, как, например, когда Рон Джонсон позвал нас в Сенат, и мы разобрали проблему коррупции, а сенаторы аплодировали. Такая способность говорить правду – признак того, что система хоть частично работает. Вы, а также ваша сестра, написавшая бестселлер «Good Energy», даёте людям возможность понять, что происходит вокруг, и вооружаете их инструментами для улучшения здоровья. Вы и Кейси помогли мне осознать, что ультрапереработанные продукты – это буквально яд.
Когда в продуктах содержится свыше 10 000 химических добавок, безопасность которых не проверена, еда, которую могла бы опознать даже ваша прабабушка, становится ядом для организма. Это не гипербола – таким образом, мы кормим своих детей ядом, и именно поэтому наше здоровье стремительно ухудшается. При этом бремя доказательства ложится на тех, кто указывает на очевидные проблемы. Нам предлагается провести десятилетия исследований, чтобы доказать, что вредно употреблять «сырую нефть», хотя на самом деле не нужно ждать рандомизированных испытаний, чтобы понять, что 0,5 % микропластика в мозге ребёнка опасны.
Проблема в том, что при 10 000 химических веществ нельзя выделить одно – это совокупный результат работы регуляторной системы, который привёл к появлению «франкенфудов». Политика должна вернуть нас к настоящей пище, дать людям возможность обследовать своё здоровье с помощью анализов, чтобы они могли принимать осознанные решения. Минимум – вернуться к натуральной пище. 150 лет назад люди питались простыми продуктами: не было и пищевых красителей, и глифосата, и семенных масел – ели сало, свиной жир, сливочное масло, и сердечных заболеваний практически не было.
Почему бы нам не согласиться, что еда, которую могла бы опознать наша прабабушка, несомненно, улучшила бы здоровье нации? Если отказаться от всех современных диетических исследований и вернуться к этим принципам, мы стали бы намного здоровее. Еще одна фундаментальная тема – вопрос о насыщенных и полиненасыщенных жирах. Липидная гипотеза неоднократно использовалась для демонизации красного мяса из-за содержания насыщенных жиров, однако я подозреваю, что полиненасыщенные жиры могут быть ещё вреднее, так как они склонны к окислению, что может привести к сердечно-сосудистым заболеваниям и даже раку.
Нам нужны длительные исследования, чтобы получить ответы – это, вероятно, будет выгоднее, чем тратить десятки миллиардов долларов на фармацевтические разработки. Ты также затронул тему электромагнитного излучения.
Что ты думаешь о том, почему обсуждение воздействия EMF, 5G и радиации от мобильных телефонов считается псевдонаукой, и почему эти вопросы практически табу?
Я углубился в эту тему и обнаружил, что операторы мобильной связи тратят огромные суммы, чтобы скрыть любые результаты исследований по этому вопросу. Нет достаточных данных о воздействии радиации от телефонов, и любые попытки начать такие исследования встречают ожесточённое сопротивление. В Вашингтоне активно лоббируют интересы, позволяющие отрицать проблему.
Когда на кону триллионы долларов, неудивительно, что действуют тёмные силы, подавляющие любые вопросы.
Правильно ли я понимаю, что существуют активные усилия, финансируемые промышленностью, направленные на дискредитацию участников движения «Сделаем Америку здоровой снова»?
Когда на кону триллионы долларов, и отрасль действует нечестно, не удивительно испытывать подозрения. Я уверен, что против нас действуют силы, пытающиеся дискредитировать тех, кто задаёт вопросы. Я видел, как Илон в своём твите предлагал сделать препараты типа Ozempic доступными для каждого американца, что, безусловно, было бы шагом вперёд.
Мне кажется, Илон не стал бы утверждать, что Ozempic следует применять в качестве первой линии терапии для 12‑летнего ребёнка, хотя идея доступности препарата сама по себе заслуживает поддержки. Но при этом меня тревожит, что Илон кажется более уязвимым, чем Трамп – Трамп остаётся невозмутимым, а за Илоном я испытываю беспокойство. Я просто хочу, чтобы оба они были здоровы и оставались с нами как можно дольше. Я всегда вспоминаю о своей матери, у которой был рак поджелудочной железы IV стадии – она быстро ушла из жизни. Врач сказал: «Плохо получилось», и добавил, что она принимала сразу пять других препаратов.
Метформин от гипертонии, статины от высокого холестерина и прочее – все эти мелочи были предупреждающими сигналами. То, что мы живём на 10 лет меньше, чем швейцарцы или японцы, – это не просто ранняя смерть, это свидетельство того, что мы страдаем гораздо сильнее на протяжении всей жизни. Гарантирую, что в Швейцарии или Японии люди проходят этот путь быстрее, оставаясь продуктивными и счастливыми, благодаря дополнительным 10 годам жизни. Это лишь верхушка айсберга. Проблема огромна – экономическая, духовная. Мы страдаем, не на пике своих возможностей. 77 % людей военного возраста не могут служить, а кризис психического здоровья становится всё острее.
Америка теряет конкурентоспособность. Если мы хотим делать добро в мире, нам всем нужно быть здоровыми – это необооружимый залог для реализации любых идей. Чем здоровее мы, тем больше пользы сможем принести обществу. Когда я попытался объединить в единую теорию высказывания Трампа, обнаружил, что он касается именно того, чего хотят американцы – они стремятся к процветанию, а вся эта лазейка мешает им. Мы, американцы, не ленивее, чем итальянцы, даже если живём на 6–7 лет меньше. У нас много стремлений, и если убрать эти преграды, люди смогут полностью раскрыть свой потенциал.
Это самое оптимистичное послание, которое несёт движение MAHA. Нам также важно, что независимые медиа и народное движение разоблачают коррупцию в системе. Например, когда Рон Джонсон пригласил нас в Сенат, и мы разобрались с коррупцией, сенаторы аплодировали. А такие примеры, как бестселлер «Good Energy», написанный тобой и твоей сестрой, показывают, что движение начинается снизу, давая людям инструменты для понимания своего здоровья. Ты и Кейси помогли мне понять, что ультрапереработанные продукты – это буквально яд. Если в еде содержится более 10 000 химических добавок, безопасность которых не проверена, то, употребляя такую пищу, ты на самом деле ешь яд – и это не преувеличение.
Именно поэтому наше здоровье ухудшается. Мы должны прекратить ждать десятилетия исследований, чтобы доказать, что, например, присутствие «сырой нефти» в пищевых продуктах опасно. Уже сейчас мы знаем, что в мозге ребёнка содержится 0,5 % микропластика – и не нужно проводить рандомизированное исследование, чтобы понять, что это вредно. Проблема в том, что 10 000 химических веществ действуют сообща, и попытки изолировать одно вещество подобны игре «кроли и молоток». Это результат работы регуляторной системы, приведшей к появлению так называемых «франкенфудов».
Политика должна вернуть нас к настоящей, естественной пище, а людям следует предоставить возможность проводить анализы и оценивать своё здоровье. Через 150 лет назад люди питались простыми продуктами – не было ни пищевых красителей, ни глифосата, ни семенных масел. Они ели сало, свиной жир, сливочное масло, и сердечных заболеваний практически не было. Если отказаться от современных запутанных исследований и вернуться к принципам, которым следовала наша прабабушка, страна была бы намного здоровее. Переосмысление роли насыщенных и полиненасыщенных жиров – один из ключевых вопросов в медицине.
Липидная гипотеза демонизировала красное мясо за счёт насыщенных жиров, но я думаю, что полиненасыщенные жиры могут быть ещё вреднее из-за их склонности к окислению, что со временем может вызывать сердечно-сосудистые заболевания или рак. Нам нужны длительные исследования, которые помогут понять, как именно влияют разные типы жиров на наше здоровье – это, возможно, важнее, чем миллиардные расходы на фармацевтические разработки. Спасибо, что пришёл в этот подкаст. Твоя вовлечённость и поддержка движения важны для нас всех. Твоя дружба и лидерство окажут огромное влияние на будущее, и я уверен, что твой вклад запомнят. Спасибо, брат.
