Видео с голосовым переводом на Телеграм-канале @carni_ru
Эван, как вы узнали о плотоядном питании? Однажды я слушал подкаст Джо Рогана, где его гостем был Джордан Питерсон. Во время интервью они обсуждали разные темы, и Джо Роган упомянул: «Вы ведь на этой сумасшедшей диете, этой плотоядной диете». Джордан Питерсон подробно объяснил: «Позвольте мне начать с того, что я не говорю как клиницист. Я не врач, не квалифицированный медицинский работник. Я просто человек, который питается определенным образом, и расскажу о своем опыте». Он сказал, что ест только говядину, соль и пьет воду, и никогда не отступает от этого. Польза от его новой диеты проявилась в том, что он терял по три килограмма в первый месяц, три килограмма во второй месяц, и так каждый месяц.
В итоге его вес стабилизировался примерно на 72 килограммах, что было отлично, так как я сам хотел похудеть. Но больше всего мое внимание привлекло то, что у него исчезла депрессия. Я сам не страдаю от нее, но крайне редко слышишь, чтобы депрессия исчезала только из-за изменения рациона. У него также прошли многочисленные болезни. Затем он рассказал о своей дочери, которая страдала тяжелой формой артрита с поражением нескольких суставов. Она перенесла множество операций, многие из них еще до подросткового возраста. Просто слушая его историю, видя, как он придерживался диеты и какие изменения это принесло, я не сразу перешел на плотоядное питание, но эта мысль осталась у меня в голове как возможный вариант. Правда, это звучало немного безумно, потому что все, чему меня учили до этого, гласило: самый здоровый способ питания — низкожировая диета, а плотоядное питание точно не является таковым.
Оно базировалось на овощах или пшенице, тогда как плотоядное питание не основывается ни на одном из них. По сути, это шло вразрез со всем, на чем я вырос, с пищевой пирамидой, которую я знал с детства. И именно потому, что это звучало так безумно, идея засела в моей голове. Хотя я хотел ему верить, я не мог поверить, что все эти вещи возможны: такие улучшения здоровья, такое количество потерянного веса, тот факт, что ему никогда не приходилось менять свою диету, и он поддерживал здоровый вес. В каждой диете, которую я пробовал, я постоянно боролся с весом. Услышать, что ему не нужно было этого делать, было удивительно. Например, на низкоуглеводной диете в определенный момент приходится добавлять продукты, чтобы не потерять слишком много веса. Обычно низкоуглеводная диета сочетается с низкожировой, и вы просто продолжаете худеть, пока не достигнете нездорового веса. Но вот прошло несколько лет.
Я все больше и больше думал об этом, а затем плотоядное питание начало набирать популярность в интернете, и я видел, как все больше людей его практикуют. Однажды я позвонил брату, мы общались по видеосвязи, и пока мы разговаривали, я смотрел на него. Мой брат всегда был в отличной форме, всегда следил за здоровьем. Сейчас ему 60 лет, а тогда было 58. Он стал стройнее, выглядел просто фантастически. Когда он двигал руками, были видны бицепсы — то, чего я никогда раньше у него не замечал. Его кожа, весь его вид был совершенно другим. Я спросил: «Чувак, что ты делаешь? Ты выглядишь потрясающе!» Он ответил: «Нет, нет, я как раз собирался тебе об этом рассказать. Я начал эту плотоядную диету». И тут я сразу же весь оживился, как щенок, уши навострились. Ведь теперь это был кто-то, кому я мог бы возразить, если бы почувствовал, что он лжет. Но он сказал: «Да, я пробовал это около месяца. Чувствую себя отлично. Энергия бьет ключом».
Он делал это не столько из-за тщеславия, хотя мой брат немного тщеславен. Он очень заботится о своем внешнем виде и весе. Ему это подходит. Он сказал: «Видишь этот мышечный тонус? Я на самом деле не тренируюсь. Это просто результат того, как я ем. Я потребляю много белка». Он мне все объяснил. В тот момент я был очень болен. Я не хотел никому в этом признаваться, не хотел осознавать, насколько я болен. Но я был, хоть и не выглядел хрупким, весил тогда около 115-118 килограммов при росте примерно 173-175 сантиметров, в зависимости от обуви. Я не хотел признаваться себе, что действительно так болен, но он рассказывал мне, насколько это помогло ему. И я вспомнил слова Джордана Питерсона, а затем и все то, что видел после этого. И в тот день у меня в голове щелкнуло, что мне определенно нужно попробовать это, и как можно скорее. Хотя эта мысль крутилась у меня в голове уже пару лет, теперь, когда я принял решение попробовать, я из тех людей, которым нужно физически решиться на что-то.
Я даже не буду много об этом говорить с другими. Это просто сидит у меня в голове. Так что в течение двух-трех недель я еще несколько раз поговорил об этом с братом. Он все еще придерживался диеты. Я упомянул об этом своей девушке, с которой я до сих пор вместе, и поговорил со своим сыном. Я всегда ищу партнера в таких делах. Мне кажется, что худеть легче, если есть с кем поговорить об этом. Но, как и я, все посчитали это безумием, и у них не было времени «обдумывать» это. Они сказали: «Ну, ты попробуй, а мы посмотрим, что из этого выйдет». Как-то раз я был в супермаркете со своей девушкой. Забавно, как четко это сохранилось в моей памяти. Мы смотрели на печенье Pepperidge Farms. Вы знакомы с ним? Это то печенье, что продается индивидуально. Ну, у них тысяча разных видов, и все они с шоколадом, очень вкусные, без вопросов. Но я диабетик. Мой уровень сахара в крови в тот момент, вероятно, был выше 16 ммоль/л. Я перестал его проверять, не принимал лекарства.
Я просто совершенно не заботился о себе. О своих пищевых привычках я расскажу позже, они были ужасны. Моя девушка, к счастью, имеет здоровый вес и хорошие отношения с едой. Она ест один, может быть, два раза в день, небольшими порциями, может есть что угодно и при этом остается здоровой, насколько я могу судить. Ее рост 160 сантиметров, а вес 54-56 килограммов, так что она может себе это позволить. А вот если я открою пачку печенья Pepperidge Farms и съем ее целиком, то сразу же полезу в шкаф за пачкой попкорна и буду искать любой шоколадный десерт, какой смогу найти, в дополнение к любому основному блюду, которое собирался съесть. Я больше не мог смотреть на это печенье. В тот день, по какой-то причине, глядя на него, я просто осознал, как я болен, как ужасно я питаюсь и как сильно мне нужно что-то менять. Я буквально сказал: «К черту все это!» Я сказал ей: «Милая, я больше не могу смотреть на это печенье. Я пойду посмотрю на стейки». Она знала, что я к этому подбирался.
Я отошел и нашел их в мясном отделе.
Показалось ли вам это решение немного безумным?
Да, это решение показалось мне немного безумным, так как оно шло вразрез со всеми моими прежними представлениями о здоровом питании, но именно эта «сумасшедшинка» и заставила меня задуматься. Я отец, у меня много обязанностей, есть люди, о которых нужно заботиться. Я хорошо зарабатываю, но всегда внимательно отношусь к тому, сколько трачу на себя. В конце недели хочется быть уверенным, что у тебя есть деньги, если сыну понадобятся новые кроссовки, или случится какая-то чрезвычайная ситуация, например, сломается машина, или одна из кошек моей девушки заболеет. Я хочу быть уверенным, что у меня есть эти деньги. Так что тратить деньги просто на себя мне трудно. Я подошел к полкам. На этой диете все едят рибай. Я не проводил никаких исследований, прежде чем идти за едой. Просто подумал: «Окей, это красное мясо». Я взял несколько суперпостных, почти тонких как бритва стейков.
Я даже не могу сказать, какой это был отруб, но они были безвкусные, без жира, без мраморности. В упаковке было шесть штук, и стоила она около 10 долларов, какая-то смехотворно низкая цена. Я подумал: «Ну, они говорят, что нужно есть один раз в день и есть стейк. Это шесть стейков. Это на шесть дней. Я могу есть целую неделю, и это всего 10 долларов». Это было как раз то, что мне нужно, по бюджету. Итак, я купил стейки. У меня хватило ума купить еще и ростбиф. Я подумал, что если появятся сильные приступы голода, а я знал, что они будут, то, имея ростбиф под рукой, я смогу отрезать кусочки и бросать их в рот, чтобы бороться с тягой. Таков был мой план на первую неделю. Мне бы очень хотелось сказать, что это было легко, что все было здорово, я начал плотоядное питание, и мне сразу стало хорошо, и все было потрясающе. Но это было невозможно. В первый день я съел стейк. Я вообще любитель стейков, всегда их любил, поэтому и думал, что эта диета мне подойдет.
Но стейка было просто недостаточно. Я начал совершенно неправильно. Тем, кто обращает внимание на детали: проведите небольшое исследование, прежде чем идти за продуктами, выясните, как лучше всего начать. Потому что, хоть я и получил результаты, это было немного мучительно, так как у меня просто не было правильной еды. Так или иначе, я справился. Я ел стейки, держал ростбиф, потому что тяга к еде была постоянной. Чтобы вы понимали, почему моя тяга была такой сильной: я работал по ночам. Я приходил на работу. Мой обед состоял из двух домашних чизбургеров с салатом, помидорами, булочкой — полный комплект. Не из Макдоналдса, а такие, серьезные домашние бургеры. Два таких. Затем я съедал целый семейный пакет попкорна. Потом приносил две очень толстые плитки шоколада, примерно такие большие и такие толстые. Съедал две штуки. Еще были шоколадные пирожные с кремовой начинкой (по две штуки в упаковке), а затем пакетик леденцов-конфеток. Это был мой обед.
Я приходил на работу обычно за час до начала. Все это я съедал в течение часа, а потом уже начинал работать. Когда наступал следующий перерыв на обед, я шел в магазин, потому что я работал в Бронксе, там миллион магазинов, и еда в Бронксе невероятная. Я покупал метровый сэндвич. В Нью-Йорке все едят так называемый «чоп-чиз», я брал себе такой сэндвич. Это рубленый говяжий фарш с салатом, помидорами, кетчупом, всеми приправами, все это смешивалось вместе на длинном хлебе. Я съедал это, а еще, помимо того, что я приносил с собой на обед, трехлитровую бутылку газировки, которая к этому моменту ночи уже заканчивалась, я покупал 0,6-литровую газировку в круглосуточном магазине. И это было только то, что я ел на работе. Теперь учтите, что я приходил домой, и еда продолжалась в той же степени. Я был просто постоянным «сосудом» для еды. И что больше всего меня напугало в моей прежней диете, так это то, что, несмотря на такое питание, я начал терять вес.
Прежде чем я начал терять вес нездоровым образом, мой вес составлял 125 килограммов. К тому моменту, как я начал плотоядное питание, я весил 115-118 килограммов, в зависимости от времени суток, когда я вставал на весы. Так что я потерял значительное количество веса, потому что диабет начал проявляться. В моем понимании — это не медицинская точка зрения, просто то, как я это вижу — у меня был друг, который умер от осложнений диабета, и одним из последних больших шагов в его падении стало то, что он начал терять вес. И я не знаю, пытается ли организм избавиться от ядов, которые вы в него вводите, или что это такое, но вес начал уходить от меня с бешеной скоростью, и этому не было никакого объяснения, потому что я ел. Должен сказать, что я ел, если вы верите в эти калории, 8000, 10000 калорий в день, а может, и больше. И если я не ел, то просыпал свою жизнь. Я приходил домой с работы в 7:30-8:00 утра и ложился спать.
Я спал, просыпался, чтобы поесть, снова ложился спать, просыпался, чтобы поесть, снова ложился спать, пока не наставало время идти на работу в 6 или 7 часов вечера. Моя жизнь не только вращалась вокруг еды, но и была своего рода кошмаром, а мое здоровье стремительно ухудшалось. Перенесемся на несколько лет до плотоядной диеты.
Какие проблемы со здоровьем у вас были до того, как вы перешли на эту диету?
У меня был диабет, а также многие другие проблемы, которые я сейчас подробно опишу. В понедельник вечером, перед тем как идти на работу, я принимал душ. И вот, во время мытья, я обнаружил некое уплотнение на мошонке. Моей первой мыслью и волной страха, которая меня охватила, было: у меня рак. Я уверен, что любой, обнаружив уплотнение, подумает о раке. У меня закружило живот. В то время я был в других отношениях и позвал на помощь, чтобы проверить, чувствую ли я то, что, как мне казалось, чувствую. И когда она посмотрела, она сказала: «Нет, это не опухоль, у тебя фурункул».
Он был размером примерно с мою голову, чтобы вы могли представить масштаб. Я только что устроился на новую работу, и на ней был годичный испытательный срок. И это не та работа, которую можно бросить при первой же трудности. Я сдавал тест, чтобы получить эту работу, и мне потребовалось пять лет, чтобы меня приняли. Во время испытательного срока первое, что они говорят, это: «Не берите много выходных. Если можете избежать, не берите выходных вообще». Так что я почувствовал облегчение: это не рак. Я подумал: «Хорошо, это фурункул. Разберусь с ним в субботу». Я работал с понедельника по субботу утром. К среде я уже знал, что болен. Было трудно вставать, было трудно добираться до работы. Место было болезненным. Я чувствовал себя плохо, но все это время думал: «Я знал миллион людей с фурункулами, со мной все будет в порядке». В пятницу я приехал на работу, и нас отправили на объект. Между мной и бригадиром произошло недопонимание, так что мы не могли найти друг друга несколько минут.
К тому времени, как я с ним связался, работа была практически закончена. На этом все. Ночь закончилась. Я вернулся к месту регистрации, пробил карточку и ушел. Я помню, как пробивал карточку. Я помню, как шел к машине. Я не помню дорогу домой. Я не помню, как зашел в дом, и не помню, как лег на диван. Первое, что я помню после ухода с работы, это около семи вечера, моя тогдашняя девушка будит меня и говорит, что пыталась разбудить меня несколько часов, и если я не встану прямо сейчас, она вызовет скорую. Излишне говорить, я вскочил, спотыкаясь, изо всех сил поднялся. Мы сели в машину и поехали в больницу. Результатом было, очевидно, нарыв. У меня был сепсис, то есть заражение крови. Кроме того, при диабете, когда уровень сахара в крови выше 16 ммоль/л, ваш организм перестает самоисцеляться. Все механизмы заживления отключаются, поэтому любая оппортунистическая инфекция, доступная мне, захватила контроль. У меня был конъюнктивит. У меня был сепсис. У меня была тахикардия.
Мой пульс был более 180 ударов в минуту. Мое кровяное давление было зашкаливающим. Я не помню точных цифр, но помню, что тогда это не казалось чем-то серьезным, но я был на грани бреда. И у меня была гангрена Фурнье на мошонке. Когда врач пришел и провел осмотр, он сообщил мне об этом и сказал: «Смотрите, во-первых, вы никуда не идете, а во-вторых, через два часа вы будете на моем операционном столе». Он сказал: «Здесь нет выбора: вы либо будете на моем столе, либо это закончится для вас очень плохо». В тот момент я сказал: «Доктор, мне все равно, что угодно, просто исправьте это». Итак, я отправился в операционную. Они сделали операцию. Я очнулся в палате восстановления, а затем меня перевели в отделение интенсивной терапии. В отделении интенсивной терапии я был единственным человеком на этаже, кто был в сознании. Тогда это не казалось чем-то необычным, я думал: «О, круто, я здоровее всех на этом этаже».
Но я не понимал, что причина, по которой меня там держали, заключалась в том, что они не ожидали, что я буду в сознании. Они ожидали, что я буду на аппарате искусственной вентиляции легких. Они ожидали, что я не выживу. Вероятно, из-за всех обезболивающих, которые мне давали, я тогда этого не осознавал. Я просто как будто плыл по течению и хорошо проводил время. Медсестры были очень добры ко мне. Я просто, это было похоже на отпуск для меня. Так я это воспринимал. Но врачи продолжали приходить и говорить: «Мистер Маршалл, я не знаю, как вы не на аппарате ИВЛ». Реальность осозналась лишь через несколько месяцев. Я прошел через это. Послеоперационный процесс длился 7 дней в отделении интенсивной терапии. Для тех, кто никогда не имел фурункула: когда фурункул достаточно большой, чтобы его пришлось вскрывать, его не зашивают. Они оставляют отверстие, через которое вычищают весь материал, и это отверстие должно заживать самостоятельно изнутри наружу.
У меня была, я не мог ее видеть из-за избыточного веса, но по расположению, то, что они называли «большой дырой в мошонке». Ее приходилось тампонировать марлей. Я не знаю, насколько велика была дыра, но когда они вытаскивали марлю, что было самым мучительным, что я когда-либо испытывал в своей жизни, куча марли, которую они вытащили, была огромной. Боль от удаления марли была настолько сильной, что мне казалось, будто мои зубы вот-вот раскрошатся. И медсестра сказала мне в тот момент, что все, что было внутри меня, оказалось снаружи. Поэтому боль была такой сильной. Она никогда не вдавалась в подробности, что это означало, но вот через что я прошел. И вот теперь, когда я думаю об этом, проблема, с которой я сталкиваюсь, заключается в следующем: я понимаю, насколько это ужасно, я понимаю, через какую боль я прошел, я понимаю, что моя жизнь была в опасности.
Но то, что я не могу уложить в голове, это то, что моя пищевая зависимость была настолько сильной, что я не изменил своих привычек сразу же. Я тогда не знал о плотоядном питании. Это не обязательно должно было быть оно, но я даже не изменился. Я ничего не изменил. Я не начал заниматься спортом. Я вернулся домой и сразу же вернулся к своей рутине. Некоторое время у меня не было фурункулов, по-моему, около года. А потом появился второй. И снова, на этот раз я знал, что это такое, и распознал его раньше. Он был того же размера, появился такого же размера. Я пошел к своему урологу, к которому я к тому времени регулярно обращался, и он сказал мне: «Вам нужно немедленно ехать в больницу». Он попытался что-то сделать с этим в кабинете, но боль была мучительной. Он сказал: «Послушайте, если это так сильно болит, вы окажетесь там же, где и в прошлый раз». Это был тот же джентльмен, который оперировал меня в первый раз. Он сказал: «Вам нужно туда, иначе вы окажетесь в том же положении».
Так что я поехал, и мне сделали еще одну операцию. И снова я вернулся домой без изменений. А теперь разница в том, что фурункулы появлялись у меня еженедельно. Я придумал, как с ними справляться: ванна с соленой водой вытягивала жидкость из фурункула на поверхность, и затем он вскрывался. Это было больно. Это было отвратительно. Но для меня, если я нахожу способ обойти проблему, я его использую. Мне не нужно было идти на операцию. Я это понял. Это просто. С этим просто нужно справляться. И я справлялся с этим годами. Я справлялся с этим до конца тех отношений, в которых был. И с девушкой, с которой я сейчас, все три года наших отношений, до того, как я перешел на плотоядное питание полтора года назад, то есть полтора года из этих отношений. Представьте, как объяснить новой девушке: «О, кстати, время от времени, то есть каждую неделю, у меня появляются такие наросты, за которыми мне нужно ухаживать, и потом я не могу к тебе приближаться, пока они не заживут».
И опять же, я ничего не менял. Я просто приходил в дома родственников, и мои фурункулы лопались там, мне приходилось бежать в их ванную и справляться с этим, пытаясь сохранить все в секрете. Это было ужасно, но это не повлияло на меня настолько, чтобы я что-то изменил. Итак, полтора года назад, чуть больше, потому что я только что посчитал, сейчас уже 466 дней, как я на плотоядном питании. Я начал 17 апреля. В феврале-марте 2024 года я начал замечать вещи, которые мне не нравились. Я пошел на прием к врачу, и мое кровяное давление стало повышаться. Это не было опасно, не было похоже на сердечный приступ, но у меня никогда не было плохого давления, если я не был очень болен. И тут вдруг мое давление повышается. Я осознаю, что худею, и знаю, что мои пищевые привычки ужасны. На работе, моя работа связана с физическим трудом. Если мне нужно что-то поднять, все это поднять, опустить, поднять, наклониться. Я постоянно, большая часть моей работы связана с лопатой.
Если я не наклоняюсь над лопатой, то наклоняюсь, чтобы что-то поднять. Я должен сто раз за ночь подниматься и спускаться по лестницам, миллионы ступенек. И что я начинаю замечать: у меня есть смарт-часы, и я начинаю обращать внимание на свой пульс. И мой пульс никогда не опускается ниже 100. Если я сижу и полностью расслаблен, мой пульс 100. Если я прохожу 6 метров, мой пульс 118-120 ударов в минуту. И я буду
сидеть там некоторое время. Если я работаю, это было 125-130, так что это жутко. А когда я наклоняюсь, чтобы что-то поднять или копать, у меня время от времени немного кружится голова. И вот в чем проблема. Мне сейчас 49 лет. Когда мне было 23 года, мой отец пришел домой с работы. У него лопнул шланг гидроусилителя руля в машине. И весь салон его машины заполнился дымом. Мой отец был упрямцем, это своего рода семейная черта, поэтому он доехал домой на машине, заполненной дымом. Он пришел домой, пошел в ванную.
Мой отец никогда не ходил к врачу, если он говорил, что ему нужно идти к врачу, вы бы почти вызвали скорую помощь. Итак, он приходит домой, кашляет. Мы с сестрой спорим о чем-то глупом, и мы пытаемся обратить на него внимание, а он дает нам понять, что ему тяжело, так что мы отступаем. Он идет в ванную. Через пару минут он говорит нам вызвать скорую. Мы нажимаем тревожную кнопку. Мы вызываем скорую. Он попадает в скорую. Они увозят его. Никто из нас не сел с ним в скорую, он не позволил нам. Итак, он уезжает, и я иду той ночью навестить его, и у него торчали трубки отовсюду. Оказывается, в машине скорой помощи у него случился сердечный приступ. Он пережил этот сердечный приступ, слава Богу. Но он был нездоров. После этого он уже не был прежним. Ему было трудно подниматься и спускаться по лестнице. После этого он больше не вернулся на работу. Оглядываясь назад, если бы в то время у нас был Google, я бы знал гораздо больше и понял, что происходит.
Он даже не сказал нам, что у него сердечный приступ. Он просто сказал нам, что его сердцу нанесен ущерб и что сердце, я даже не могу поверить, что я тогда в это поверил, он сказал мне, что сердце перенаправило кровь, так что это не проблема, просто ему нужно привыкнуть к тому, как теперь работает его сердце. Чего мы не знали, так это того, что врач в тот момент сказал ему, что ему осталось жить год. Мой отец ничего не изменил. Ох, простите. Он никогда не переставал курить. Ох. Он не изменил свою диету. Мой отец был любителем пива, и он выпивал коктейль каждый вечер, это никогда не менялось. А я, знаете, я такой человек, который любит поспорить. Если я злюсь на что-то и пытаюсь поговорить с вами об этом несколько раз, я начинаю настаивать. И я настаивал на нем по поводу сигарет, курения, выпивки, говоря, что ему тяжело. Не то чтобы я думал, что это убьет его, но я говорил: «Эй, у тебя все эти проблемы, брось это, позаботься о себе немного».
А его ответ был, я постараюсь не использовать его слова, но он говорил: «Оставьте меня в покое. Мне нравятся мои сигареты. Если я не могу курить, то в чем смысл?» Так говорят все курильщики, все пьющие, дело не в том, что они зависимы от чего-то, просто им это нравится, понимаете? Он ничего не изменил. Я постоянно рассказываю эту историю своему сыну. Он был упрям и своеволен в этом вопросе. Но опять же, чего я не знал, так это того, что за три дня до смерти врач сказал ему: «Вам осталось три дня. Приведите свои дела в порядок». Вот тогда он бросил курить. Я имею в виду, что это было как будто курить крэк в этот момент, игра окончена, наслаждайся жизнью, кури сигару, слишком поздно. Мне 24 года, я иду на работу однажды утром, слышу, как он кашляет, и проверяю его. И он говорит, я не знаю, нужно ли это вырезать, но я буду ругаться, потому что именно это он сказал. Я сказал: «Пап, ты в порядке? Хочешь, я останусь дома?» Он сказал: «Я в порядке, ты, маленький придурок, иди на работу».
Мы просто так общались. Я такой: «Хорошо, конечно». Он сказал: «Да, я в порядке». Я сказал: «Хорошо, я люблю тебя». Он сказал, что любит меня, и я пошел на работу. Мне позвонили в 12 часов. Очевидно, он дочитал свою книгу. Он сказал, что забрал мою племянницу. Он сказал: «Я забрал тебя в последний раз». Моя тогдашняя жена была с ним, вот почему я знаю, он чихнул, и все кончилось. Мне 24 года, и он был моим источником всего. Он, знаете, даже о глупостях, которые он делал в детстве, о которых никто не рассказывает своим родителям, я бы поговорил с ним. Спасибо, извините на секунду. Знаете, драки между пацанами. Я вырос в городе Квинс, в Нью-Йорке, это как банка сардин. Вы дрались, тогда все было по-другому, вы дрались с кем-то, а потом вы были друзьями. Но, знаете, эти дурацкие вещи, которые вы делаете по соседству, что бы это ни было, я приходил домой и рассказывал отцу об этом. Но теперь она была моей девушкой, а потом стала моей женой.
У нее был маленький сын, когда я с ней познакомился, и я его усыновил. Так что теперь я воспитываю ребенка. А моя мать была другой. Моя мать, она больше не жила со мной. Мои родители расстались, и у нее не было тех инструментов, которые нужны для воспитания ребенка. У нее никогда их не было. Она была жестокой. Она очень много пила. Даже после того, как она привела свою жизнь в порядок и бросила алкоголь, я подружился с ней, но время для построения связи между матерью и сыном давно прошло. Мы были скорее приятелями, чем чем-либо еще. Мой отец был тем, с кем я разговаривал. Я не мог, знаете, «Папа, у моего сына Дональда сыпь, что мне делать?» У меня не было этого. Или: «Мы с Николь хотим пойти поужинать, могу ли я отправить детей к вам на пару часов?» Я упустил это. Сегодня, когда я разговаривал со своим сыном, моему отцу исполнился бы 81 год. Если я правильно посчитал, он родился в 38-м. Его брат все еще жив. У меня нет отношений с ним по разным причинам.
Он неплохой человек, просто у меня нет отношений с ним. Но он есть у меня в Ф⃰, и я вижу, как он наслаждается своими внуками, занимается чем-то. А мой сын никогда не встречал моего отца. Он очень похож на него. Слава Богу, у него нет никаких его вредных привычек. Но его характер — это мой отец в точности. Но он никогда не встретит его. Он никогда не услышит историй, которые я слышал. По крайней мере, не от него. Я рассказываю ему все истории. Но я рассказываю вам это, чтобы сказать, что у меня все эти проблемы на работе, мой пульс учащается, все идет не так, и я думаю, что оставлю своего сына так же, как мой отец оставил меня. Только моему сыну тогда едва исполнилось 18, и это было неприемлемо. Я не собираюсь быть таким. Если над нами есть мягкое облако, на котором мы сидим и наблюдаем за своими близкими, я не буду там до 100 лет. Я не допущу этого. Я встречу своих внуков. Я буду наставником своему сыну в этой жизни. Я приведу его туда, куда ему нужно.
И когда я буду готов двигаться дальше, он будет готов к этому, потому что он будет сыт мной по горло. Я буду так чертовски стар. Но я, знаете, я просто хочу быть рядом, когда у него и его жены будут проблемы, и ему понадобится с кем-то это обсудить. Я хочу быть рядом на собеседованиях. Мой сын пошел на свое первое настоящее собеседование, ну, он фактически идет завтра на собеседование, но работа уже в кармане, благодаря тому, как я научил его проходить этот процесс. Вы заполняете анкету, приходите и даете о себе знать, разговариваете с кем-то. Вы даете им знать, что заполнили анкету. Вы проверяете ее. И это, знаете ли, его первая работа. Изменит ли это жизнь его семьи и всего остального? Нет, но это будет отличный опыт для него. Это та сфера, в которой он хочет работать. Итак, я должен был это сделать.
Полтора года назад, или почти два года назад, если бы я не начал плотоядное питание, я действительно, и я говорю это со всей искренностью, чувствую, что, вероятно, был в нескольких месяцах от сердечного приступа. Я не мог подняться на один пролет лестницы. Я едва мог, если я шел, я ходил по лестницам всю ночь на работе, как я уже говорил, знаете, 14-15 ступенек, мне приходилось делать перерыв и дышать минуту, прежде чем я делал последние несколько шагов. А если бы я бежал по лестнице, например, в случае экстренной ситуации, я бы, знаете, задыхался, и у меня болела бы грудь при глубоком вдохе. Это была плохая ситуация. Я доходил до точки, когда мне было трудно регулировать пульс до нормального, и он никогда не опускался до нормального. 100 было лучшим, что я видел. Так что для меня это было все. Я изменился. Я купил те ужасные стейки, и это было просто невероятно.
Вот список проблем, которые у меня были до того, как я начал плотоядное питание: у меня был диабет, очевидно, уровень сахара в крови варьировался от 16 ммоль/л до самого высокого значения, которое у меня когда-либо измеряли, — 26,4 ммоль/л. Я не знаю, отличается ли эта цифра в разных странах, но в Соединенных Штатах оптимальный уровень сахара в крови составляет от 5 до 5,5 ммоль/л. Так что у меня было все втрое хуже. У меня постоянно болела голова. Я приходил домой с работы, и моя девушка часами массировала мне голову. У меня были узлы в икрах, которые можно было нащупать. Они ощущались как шарики в икрах. В каждой икре, когда я приходил домой с работы, их было 15 или 20 штук. И когда вы к ним прикасались, боль была такой, что требовалось совсем немного, чтобы я отреагировал, и она растирала эти узлы, а я прыгал от боли. Каждый узел требовал 4-5 минут массажа. Постоянно болели кости голени. Тендинит в обоих локтях от моей работы. Артрит в обеих стопах, мышечная боль. Моя спина...
у меня множество грыж межпозвоночных дисков в спине. У меня защемление нервов, ишиас, все это. У меня, ну, моя спина совсем испортилась на моей нынешней работе. Но все эти проблемы были у меня всегда. Итак, я начинаю эту диету, и, честно говоря, я начал худеть и победил свой диабет, а все эти люди, которые говорили: «О, это лечит то, это лечит это, это лечит другое», я думал: «Что за ерунда, вы просто кликбейтеры, ищете, чтобы кто-то посмотрел ваше видео». А доктора, они рассказывают о всех этих лечебных свойствах. Я думаю: «Ну, как вы можете говорить мне, что меня вылечит, если ваш бизнес зарабатывает на этом?» Я очень скептичен. Вы не скажете мне, что это меня вылечит, если это не заставит меня покупать лекарства.
Эван, как вы узнали о плотоядном питании? Однажды я слушал подкаст Джо Рогана, где его гостем был Джордан Питерсон. Во время интервью они обсуждали разные темы, и Джо Роган упомянул: «Вы ведь на этой сумасшедшей диете, этой плотоядной диете». Джордан Питерсон подробно объяснил: «Позвольте мне начать с того, что я не говорю как клиницист. Я не врач, не квалифицированный медицинский работник. Я просто человек, который питается определенным образом, и расскажу о своем опыте». Он сказал, что ест только говядину, соль и пьет воду, и никогда не отступает от этого. Польза от его новой диеты проявилась в том, что он терял по три килограмма в первый месяц, три килограмма во второй месяц, и так каждый месяц.
В итоге его вес стабилизировался примерно на 72 килограммах, что было отлично, так как я сам хотел похудеть. Но больше всего мое внимание привлекло то, что у него исчезла депрессия. Я сам не страдаю от нее, но крайне редко слышишь, чтобы депрессия исчезала только из-за изменения рациона. У него также прошли многочисленные болезни. Затем он рассказал о своей дочери, которая страдала тяжелой формой артрита с поражением нескольких суставов. Она перенесла множество операций, многие из них еще до подросткового возраста. Просто слушая его историю, видя, как он придерживался диеты и какие изменения это принесло, я не сразу перешел на плотоядное питание, но эта мысль осталась у меня в голове как возможный вариант. Правда, это звучало немного безумно, потому что все, чему меня учили до этого, гласило: самый здоровый способ питания — низкожировая диета, а плотоядное питание точно не является таковым.
Оно базировалось на овощах или пшенице, тогда как плотоядное питание не основывается ни на одном из них. По сути, это шло вразрез со всем, на чем я вырос, с пищевой пирамидой, которую я знал с детства. И именно потому, что это звучало так безумно, идея засела в моей голове. Хотя я хотел ему верить, я не мог поверить, что все эти вещи возможны: такие улучшения здоровья, такое количество потерянного веса, тот факт, что ему никогда не приходилось менять свою диету, и он поддерживал здоровый вес. В каждой диете, которую я пробовал, я постоянно боролся с весом. Услышать, что ему не нужно было этого делать, было удивительно. Например, на низкоуглеводной диете в определенный момент приходится добавлять продукты, чтобы не потерять слишком много веса. Обычно низкоуглеводная диета сочетается с низкожировой, и вы просто продолжаете худеть, пока не достигнете нездорового веса. Но вот прошло несколько лет.
Я все больше и больше думал об этом, а затем плотоядное питание начало набирать популярность в интернете, и я видел, как все больше людей его практикуют. Однажды я позвонил брату, мы общались по видеосвязи, и пока мы разговаривали, я смотрел на него. Мой брат всегда был в отличной форме, всегда следил за здоровьем. Сейчас ему 60 лет, а тогда было 58. Он стал стройнее, выглядел просто фантастически. Когда он двигал руками, были видны бицепсы — то, чего я никогда раньше у него не замечал. Его кожа, весь его вид был совершенно другим. Я спросил: «Чувак, что ты делаешь? Ты выглядишь потрясающе!» Он ответил: «Нет, нет, я как раз собирался тебе об этом рассказать. Я начал эту плотоядную диету». И тут я сразу же весь оживился, как щенок, уши навострились. Ведь теперь это был кто-то, кому я мог бы возразить, если бы почувствовал, что он лжет. Но он сказал: «Да, я пробовал это около месяца. Чувствую себя отлично. Энергия бьет ключом».
Он делал это не столько из-за тщеславия, хотя мой брат немного тщеславен. Он очень заботится о своем внешнем виде и весе. Ему это подходит. Он сказал: «Видишь этот мышечный тонус? Я на самом деле не тренируюсь. Это просто результат того, как я ем. Я потребляю много белка». Он мне все объяснил. В тот момент я был очень болен. Я не хотел никому в этом признаваться, не хотел осознавать, насколько я болен. Но я был, хоть и не выглядел хрупким, весил тогда около 115-118 килограммов при росте примерно 173-175 сантиметров, в зависимости от обуви. Я не хотел признаваться себе, что действительно так болен, но он рассказывал мне, насколько это помогло ему. И я вспомнил слова Джордана Питерсона, а затем и все то, что видел после этого. И в тот день у меня в голове щелкнуло, что мне определенно нужно попробовать это, и как можно скорее. Хотя эта мысль крутилась у меня в голове уже пару лет, теперь, когда я принял решение попробовать, я из тех людей, которым нужно физически решиться на что-то.
Я даже не буду много об этом говорить с другими. Это просто сидит у меня в голове. Так что в течение двух-трех недель я еще несколько раз поговорил об этом с братом. Он все еще придерживался диеты. Я упомянул об этом своей девушке, с которой я до сих пор вместе, и поговорил со своим сыном. Я всегда ищу партнера в таких делах. Мне кажется, что худеть легче, если есть с кем поговорить об этом. Но, как и я, все посчитали это безумием, и у них не было времени «обдумывать» это. Они сказали: «Ну, ты попробуй, а мы посмотрим, что из этого выйдет». Как-то раз я был в супермаркете со своей девушкой. Забавно, как четко это сохранилось в моей памяти. Мы смотрели на печенье Pepperidge Farms. Вы знакомы с ним? Это то печенье, что продается индивидуально. Ну, у них тысяча разных видов, и все они с шоколадом, очень вкусные, без вопросов. Но я диабетик. Мой уровень сахара в крови в тот момент, вероятно, был выше 16 ммоль/л. Я перестал его проверять, не принимал лекарства.
Я просто совершенно не заботился о себе. О своих пищевых привычках я расскажу позже, они были ужасны. Моя девушка, к счастью, имеет здоровый вес и хорошие отношения с едой. Она ест один, может быть, два раза в день, небольшими порциями, может есть что угодно и при этом остается здоровой, насколько я могу судить. Ее рост 160 сантиметров, а вес 54-56 килограммов, так что она может себе это позволить. А вот если я открою пачку печенья Pepperidge Farms и съем ее целиком, то сразу же полезу в шкаф за пачкой попкорна и буду искать любой шоколадный десерт, какой смогу найти, в дополнение к любому основному блюду, которое собирался съесть. Я больше не мог смотреть на это печенье. В тот день, по какой-то причине, глядя на него, я просто осознал, как я болен, как ужасно я питаюсь и как сильно мне нужно что-то менять. Я буквально сказал: «К черту все это!» Я сказал ей: «Милая, я больше не могу смотреть на это печенье. Я пойду посмотрю на стейки». Она знала, что я к этому подбирался.
Я отошел и нашел их в мясном отделе.
Показалось ли вам это решение немного безумным?
Да, это решение показалось мне немного безумным, так как оно шло вразрез со всеми моими прежними представлениями о здоровом питании, но именно эта «сумасшедшинка» и заставила меня задуматься. Я отец, у меня много обязанностей, есть люди, о которых нужно заботиться. Я хорошо зарабатываю, но всегда внимательно отношусь к тому, сколько трачу на себя. В конце недели хочется быть уверенным, что у тебя есть деньги, если сыну понадобятся новые кроссовки, или случится какая-то чрезвычайная ситуация, например, сломается машина, или одна из кошек моей девушки заболеет. Я хочу быть уверенным, что у меня есть эти деньги. Так что тратить деньги просто на себя мне трудно. Я подошел к полкам. На этой диете все едят рибай. Я не проводил никаких исследований, прежде чем идти за едой. Просто подумал: «Окей, это красное мясо». Я взял несколько суперпостных, почти тонких как бритва стейков.
Я даже не могу сказать, какой это был отруб, но они были безвкусные, без жира, без мраморности. В упаковке было шесть штук, и стоила она около 10 долларов, какая-то смехотворно низкая цена. Я подумал: «Ну, они говорят, что нужно есть один раз в день и есть стейк. Это шесть стейков. Это на шесть дней. Я могу есть целую неделю, и это всего 10 долларов». Это было как раз то, что мне нужно, по бюджету. Итак, я купил стейки. У меня хватило ума купить еще и ростбиф. Я подумал, что если появятся сильные приступы голода, а я знал, что они будут, то, имея ростбиф под рукой, я смогу отрезать кусочки и бросать их в рот, чтобы бороться с тягой. Таков был мой план на первую неделю. Мне бы очень хотелось сказать, что это было легко, что все было здорово, я начал плотоядное питание, и мне сразу стало хорошо, и все было потрясающе. Но это было невозможно. В первый день я съел стейк. Я вообще любитель стейков, всегда их любил, поэтому и думал, что эта диета мне подойдет.
Но стейка было просто недостаточно. Я начал совершенно неправильно. Тем, кто обращает внимание на детали: проведите небольшое исследование, прежде чем идти за продуктами, выясните, как лучше всего начать. Потому что, хоть я и получил результаты, это было немного мучительно, так как у меня просто не было правильной еды. Так или иначе, я справился. Я ел стейки, держал ростбиф, потому что тяга к еде была постоянной. Чтобы вы понимали, почему моя тяга была такой сильной: я работал по ночам. Я приходил на работу. Мой обед состоял из двух домашних чизбургеров с салатом, помидорами, булочкой — полный комплект. Не из Макдоналдса, а такие, серьезные домашние бургеры. Два таких. Затем я съедал целый семейный пакет попкорна. Потом приносил две очень толстые плитки шоколада, примерно такие большие и такие толстые. Съедал две штуки. Еще были шоколадные пирожные с кремовой начинкой (по две штуки в упаковке), а затем пакетик леденцов-конфеток. Это был мой обед.
Я приходил на работу обычно за час до начала. Все это я съедал в течение часа, а потом уже начинал работать. Когда наступал следующий перерыв на обед, я шел в магазин, потому что я работал в Бронксе, там миллион магазинов, и еда в Бронксе невероятная. Я покупал метровый сэндвич. В Нью-Йорке все едят так называемый «чоп-чиз», я брал себе такой сэндвич. Это рубленый говяжий фарш с салатом, помидорами, кетчупом, всеми приправами, все это смешивалось вместе на длинном хлебе. Я съедал это, а еще, помимо того, что я приносил с собой на обед, трехлитровую бутылку газировки, которая к этому моменту ночи уже заканчивалась, я покупал 0,6-литровую газировку в круглосуточном магазине. И это было только то, что я ел на работе. Теперь учтите, что я приходил домой, и еда продолжалась в той же степени. Я был просто постоянным «сосудом» для еды. И что больше всего меня напугало в моей прежней диете, так это то, что, несмотря на такое питание, я начал терять вес.
Прежде чем я начал терять вес нездоровым образом, мой вес составлял 125 килограммов. К тому моменту, как я начал плотоядное питание, я весил 115-118 килограммов, в зависимости от времени суток, когда я вставал на весы. Так что я потерял значительное количество веса, потому что диабет начал проявляться. В моем понимании — это не медицинская точка зрения, просто то, как я это вижу — у меня был друг, который умер от осложнений диабета, и одним из последних больших шагов в его падении стало то, что он начал терять вес. И я не знаю, пытается ли организм избавиться от ядов, которые вы в него вводите, или что это такое, но вес начал уходить от меня с бешеной скоростью, и этому не было никакого объяснения, потому что я ел. Должен сказать, что я ел, если вы верите в эти калории, 8000, 10000 калорий в день, а может, и больше. И если я не ел, то просыпал свою жизнь. Я приходил домой с работы в 7:30-8:00 утра и ложился спать.
Я спал, просыпался, чтобы поесть, снова ложился спать, просыпался, чтобы поесть, снова ложился спать, пока не наставало время идти на работу в 6 или 7 часов вечера. Моя жизнь не только вращалась вокруг еды, но и была своего рода кошмаром, а мое здоровье стремительно ухудшалось. Перенесемся на несколько лет до плотоядной диеты.
Какие проблемы со здоровьем у вас были до того, как вы перешли на эту диету?
У меня был диабет, а также многие другие проблемы, которые я сейчас подробно опишу. В понедельник вечером, перед тем как идти на работу, я принимал душ. И вот, во время мытья, я обнаружил некое уплотнение на мошонке. Моей первой мыслью и волной страха, которая меня охватила, было: у меня рак. Я уверен, что любой, обнаружив уплотнение, подумает о раке. У меня закружило живот. В то время я был в других отношениях и позвал на помощь, чтобы проверить, чувствую ли я то, что, как мне казалось, чувствую. И когда она посмотрела, она сказала: «Нет, это не опухоль, у тебя фурункул».
Он был размером примерно с мою голову, чтобы вы могли представить масштаб. Я только что устроился на новую работу, и на ней был годичный испытательный срок. И это не та работа, которую можно бросить при первой же трудности. Я сдавал тест, чтобы получить эту работу, и мне потребовалось пять лет, чтобы меня приняли. Во время испытательного срока первое, что они говорят, это: «Не берите много выходных. Если можете избежать, не берите выходных вообще». Так что я почувствовал облегчение: это не рак. Я подумал: «Хорошо, это фурункул. Разберусь с ним в субботу». Я работал с понедельника по субботу утром. К среде я уже знал, что болен. Было трудно вставать, было трудно добираться до работы. Место было болезненным. Я чувствовал себя плохо, но все это время думал: «Я знал миллион людей с фурункулами, со мной все будет в порядке». В пятницу я приехал на работу, и нас отправили на объект. Между мной и бригадиром произошло недопонимание, так что мы не могли найти друг друга несколько минут.
К тому времени, как я с ним связался, работа была практически закончена. На этом все. Ночь закончилась. Я вернулся к месту регистрации, пробил карточку и ушел. Я помню, как пробивал карточку. Я помню, как шел к машине. Я не помню дорогу домой. Я не помню, как зашел в дом, и не помню, как лег на диван. Первое, что я помню после ухода с работы, это около семи вечера, моя тогдашняя девушка будит меня и говорит, что пыталась разбудить меня несколько часов, и если я не встану прямо сейчас, она вызовет скорую. Излишне говорить, я вскочил, спотыкаясь, изо всех сил поднялся. Мы сели в машину и поехали в больницу. Результатом было, очевидно, нарыв. У меня был сепсис, то есть заражение крови. Кроме того, при диабете, когда уровень сахара в крови выше 16 ммоль/л, ваш организм перестает самоисцеляться. Все механизмы заживления отключаются, поэтому любая оппортунистическая инфекция, доступная мне, захватила контроль. У меня был конъюнктивит. У меня был сепсис. У меня была тахикардия.
Мой пульс был более 180 ударов в минуту. Мое кровяное давление было зашкаливающим. Я не помню точных цифр, но помню, что тогда это не казалось чем-то серьезным, но я был на грани бреда. И у меня была гангрена Фурнье на мошонке. Когда врач пришел и провел осмотр, он сообщил мне об этом и сказал: «Смотрите, во-первых, вы никуда не идете, а во-вторых, через два часа вы будете на моем операционном столе». Он сказал: «Здесь нет выбора: вы либо будете на моем столе, либо это закончится для вас очень плохо». В тот момент я сказал: «Доктор, мне все равно, что угодно, просто исправьте это». Итак, я отправился в операционную. Они сделали операцию. Я очнулся в палате восстановления, а затем меня перевели в отделение интенсивной терапии. В отделении интенсивной терапии я был единственным человеком на этаже, кто был в сознании. Тогда это не казалось чем-то необычным, я думал: «О, круто, я здоровее всех на этом этаже».
Но я не понимал, что причина, по которой меня там держали, заключалась в том, что они не ожидали, что я буду в сознании. Они ожидали, что я буду на аппарате искусственной вентиляции легких. Они ожидали, что я не выживу. Вероятно, из-за всех обезболивающих, которые мне давали, я тогда этого не осознавал. Я просто как будто плыл по течению и хорошо проводил время. Медсестры были очень добры ко мне. Я просто, это было похоже на отпуск для меня. Так я это воспринимал. Но врачи продолжали приходить и говорить: «Мистер Маршалл, я не знаю, как вы не на аппарате ИВЛ». Реальность осозналась лишь через несколько месяцев. Я прошел через это. Послеоперационный процесс длился 7 дней в отделении интенсивной терапии. Для тех, кто никогда не имел фурункула: когда фурункул достаточно большой, чтобы его пришлось вскрывать, его не зашивают. Они оставляют отверстие, через которое вычищают весь материал, и это отверстие должно заживать самостоятельно изнутри наружу.
У меня была, я не мог ее видеть из-за избыточного веса, но по расположению, то, что они называли «большой дырой в мошонке». Ее приходилось тампонировать марлей. Я не знаю, насколько велика была дыра, но когда они вытаскивали марлю, что было самым мучительным, что я когда-либо испытывал в своей жизни, куча марли, которую они вытащили, была огромной. Боль от удаления марли была настолько сильной, что мне казалось, будто мои зубы вот-вот раскрошатся. И медсестра сказала мне в тот момент, что все, что было внутри меня, оказалось снаружи. Поэтому боль была такой сильной. Она никогда не вдавалась в подробности, что это означало, но вот через что я прошел. И вот теперь, когда я думаю об этом, проблема, с которой я сталкиваюсь, заключается в следующем: я понимаю, насколько это ужасно, я понимаю, через какую боль я прошел, я понимаю, что моя жизнь была в опасности.
Но то, что я не могу уложить в голове, это то, что моя пищевая зависимость была настолько сильной, что я не изменил своих привычек сразу же. Я тогда не знал о плотоядном питании. Это не обязательно должно было быть оно, но я даже не изменился. Я ничего не изменил. Я не начал заниматься спортом. Я вернулся домой и сразу же вернулся к своей рутине. Некоторое время у меня не было фурункулов, по-моему, около года. А потом появился второй. И снова, на этот раз я знал, что это такое, и распознал его раньше. Он был того же размера, появился такого же размера. Я пошел к своему урологу, к которому я к тому времени регулярно обращался, и он сказал мне: «Вам нужно немедленно ехать в больницу». Он попытался что-то сделать с этим в кабинете, но боль была мучительной. Он сказал: «Послушайте, если это так сильно болит, вы окажетесь там же, где и в прошлый раз». Это был тот же джентльмен, который оперировал меня в первый раз. Он сказал: «Вам нужно туда, иначе вы окажетесь в том же положении».
Так что я поехал, и мне сделали еще одну операцию. И снова я вернулся домой без изменений. А теперь разница в том, что фурункулы появлялись у меня еженедельно. Я придумал, как с ними справляться: ванна с соленой водой вытягивала жидкость из фурункула на поверхность, и затем он вскрывался. Это было больно. Это было отвратительно. Но для меня, если я нахожу способ обойти проблему, я его использую. Мне не нужно было идти на операцию. Я это понял. Это просто. С этим просто нужно справляться. И я справлялся с этим годами. Я справлялся с этим до конца тех отношений, в которых был. И с девушкой, с которой я сейчас, все три года наших отношений, до того, как я перешел на плотоядное питание полтора года назад, то есть полтора года из этих отношений. Представьте, как объяснить новой девушке: «О, кстати, время от времени, то есть каждую неделю, у меня появляются такие наросты, за которыми мне нужно ухаживать, и потом я не могу к тебе приближаться, пока они не заживут».
И опять же, я ничего не менял. Я просто приходил в дома родственников, и мои фурункулы лопались там, мне приходилось бежать в их ванную и справляться с этим, пытаясь сохранить все в секрете. Это было ужасно, но это не повлияло на меня настолько, чтобы я что-то изменил. Итак, полтора года назад, чуть больше, потому что я только что посчитал, сейчас уже 466 дней, как я на плотоядном питании. Я начал 17 апреля. В феврале-марте 2024 года я начал замечать вещи, которые мне не нравились. Я пошел на прием к врачу, и мое кровяное давление стало повышаться. Это не было опасно, не было похоже на сердечный приступ, но у меня никогда не было плохого давления, если я не был очень болен. И тут вдруг мое давление повышается. Я осознаю, что худею, и знаю, что мои пищевые привычки ужасны. На работе, моя работа связана с физическим трудом. Если мне нужно что-то поднять, все это поднять, опустить, поднять, наклониться. Я постоянно, большая часть моей работы связана с лопатой.
Если я не наклоняюсь над лопатой, то наклоняюсь, чтобы что-то поднять. Я должен сто раз за ночь подниматься и спускаться по лестницам, миллионы ступенек. И что я начинаю замечать: у меня есть смарт-часы, и я начинаю обращать внимание на свой пульс. И мой пульс никогда не опускается ниже 100. Если я сижу и полностью расслаблен, мой пульс 100. Если я прохожу 6 метров, мой пульс 118-120 ударов в минуту. И я буду
сидеть там некоторое время. Если я работаю, это было 125-130, так что это жутко. А когда я наклоняюсь, чтобы что-то поднять или копать, у меня время от времени немного кружится голова. И вот в чем проблема. Мне сейчас 49 лет. Когда мне было 23 года, мой отец пришел домой с работы. У него лопнул шланг гидроусилителя руля в машине. И весь салон его машины заполнился дымом. Мой отец был упрямцем, это своего рода семейная черта, поэтому он доехал домой на машине, заполненной дымом. Он пришел домой, пошел в ванную.
Мой отец никогда не ходил к врачу, если он говорил, что ему нужно идти к врачу, вы бы почти вызвали скорую помощь. Итак, он приходит домой, кашляет. Мы с сестрой спорим о чем-то глупом, и мы пытаемся обратить на него внимание, а он дает нам понять, что ему тяжело, так что мы отступаем. Он идет в ванную. Через пару минут он говорит нам вызвать скорую. Мы нажимаем тревожную кнопку. Мы вызываем скорую. Он попадает в скорую. Они увозят его. Никто из нас не сел с ним в скорую, он не позволил нам. Итак, он уезжает, и я иду той ночью навестить его, и у него торчали трубки отовсюду. Оказывается, в машине скорой помощи у него случился сердечный приступ. Он пережил этот сердечный приступ, слава Богу. Но он был нездоров. После этого он уже не был прежним. Ему было трудно подниматься и спускаться по лестнице. После этого он больше не вернулся на работу. Оглядываясь назад, если бы в то время у нас был Google, я бы знал гораздо больше и понял, что происходит.
Он даже не сказал нам, что у него сердечный приступ. Он просто сказал нам, что его сердцу нанесен ущерб и что сердце, я даже не могу поверить, что я тогда в это поверил, он сказал мне, что сердце перенаправило кровь, так что это не проблема, просто ему нужно привыкнуть к тому, как теперь работает его сердце. Чего мы не знали, так это того, что врач в тот момент сказал ему, что ему осталось жить год. Мой отец ничего не изменил. Ох, простите. Он никогда не переставал курить. Ох. Он не изменил свою диету. Мой отец был любителем пива, и он выпивал коктейль каждый вечер, это никогда не менялось. А я, знаете, я такой человек, который любит поспорить. Если я злюсь на что-то и пытаюсь поговорить с вами об этом несколько раз, я начинаю настаивать. И я настаивал на нем по поводу сигарет, курения, выпивки, говоря, что ему тяжело. Не то чтобы я думал, что это убьет его, но я говорил: «Эй, у тебя все эти проблемы, брось это, позаботься о себе немного».
А его ответ был, я постараюсь не использовать его слова, но он говорил: «Оставьте меня в покое. Мне нравятся мои сигареты. Если я не могу курить, то в чем смысл?» Так говорят все курильщики, все пьющие, дело не в том, что они зависимы от чего-то, просто им это нравится, понимаете? Он ничего не изменил. Я постоянно рассказываю эту историю своему сыну. Он был упрям и своеволен в этом вопросе. Но опять же, чего я не знал, так это того, что за три дня до смерти врач сказал ему: «Вам осталось три дня. Приведите свои дела в порядок». Вот тогда он бросил курить. Я имею в виду, что это было как будто курить крэк в этот момент, игра окончена, наслаждайся жизнью, кури сигару, слишком поздно. Мне 24 года, я иду на работу однажды утром, слышу, как он кашляет, и проверяю его. И он говорит, я не знаю, нужно ли это вырезать, но я буду ругаться, потому что именно это он сказал. Я сказал: «Пап, ты в порядке? Хочешь, я останусь дома?» Он сказал: «Я в порядке, ты, маленький придурок, иди на работу».
Мы просто так общались. Я такой: «Хорошо, конечно». Он сказал: «Да, я в порядке». Я сказал: «Хорошо, я люблю тебя». Он сказал, что любит меня, и я пошел на работу. Мне позвонили в 12 часов. Очевидно, он дочитал свою книгу. Он сказал, что забрал мою племянницу. Он сказал: «Я забрал тебя в последний раз». Моя тогдашняя жена была с ним, вот почему я знаю, он чихнул, и все кончилось. Мне 24 года, и он был моим источником всего. Он, знаете, даже о глупостях, которые он делал в детстве, о которых никто не рассказывает своим родителям, я бы поговорил с ним. Спасибо, извините на секунду. Знаете, драки между пацанами. Я вырос в городе Квинс, в Нью-Йорке, это как банка сардин. Вы дрались, тогда все было по-другому, вы дрались с кем-то, а потом вы были друзьями. Но, знаете, эти дурацкие вещи, которые вы делаете по соседству, что бы это ни было, я приходил домой и рассказывал отцу об этом. Но теперь она была моей девушкой, а потом стала моей женой.
У нее был маленький сын, когда я с ней познакомился, и я его усыновил. Так что теперь я воспитываю ребенка. А моя мать была другой. Моя мать, она больше не жила со мной. Мои родители расстались, и у нее не было тех инструментов, которые нужны для воспитания ребенка. У нее никогда их не было. Она была жестокой. Она очень много пила. Даже после того, как она привела свою жизнь в порядок и бросила алкоголь, я подружился с ней, но время для построения связи между матерью и сыном давно прошло. Мы были скорее приятелями, чем чем-либо еще. Мой отец был тем, с кем я разговаривал. Я не мог, знаете, «Папа, у моего сына Дональда сыпь, что мне делать?» У меня не было этого. Или: «Мы с Николь хотим пойти поужинать, могу ли я отправить детей к вам на пару часов?» Я упустил это. Сегодня, когда я разговаривал со своим сыном, моему отцу исполнился бы 81 год. Если я правильно посчитал, он родился в 38-м. Его брат все еще жив. У меня нет отношений с ним по разным причинам.
Он неплохой человек, просто у меня нет отношений с ним. Но он есть у меня в Ф⃰, и я вижу, как он наслаждается своими внуками, занимается чем-то. А мой сын никогда не встречал моего отца. Он очень похож на него. Слава Богу, у него нет никаких его вредных привычек. Но его характер — это мой отец в точности. Но он никогда не встретит его. Он никогда не услышит историй, которые я слышал. По крайней мере, не от него. Я рассказываю ему все истории. Но я рассказываю вам это, чтобы сказать, что у меня все эти проблемы на работе, мой пульс учащается, все идет не так, и я думаю, что оставлю своего сына так же, как мой отец оставил меня. Только моему сыну тогда едва исполнилось 18, и это было неприемлемо. Я не собираюсь быть таким. Если над нами есть мягкое облако, на котором мы сидим и наблюдаем за своими близкими, я не буду там до 100 лет. Я не допущу этого. Я встречу своих внуков. Я буду наставником своему сыну в этой жизни. Я приведу его туда, куда ему нужно.
И когда я буду готов двигаться дальше, он будет готов к этому, потому что он будет сыт мной по горло. Я буду так чертовски стар. Но я, знаете, я просто хочу быть рядом, когда у него и его жены будут проблемы, и ему понадобится с кем-то это обсудить. Я хочу быть рядом на собеседованиях. Мой сын пошел на свое первое настоящее собеседование, ну, он фактически идет завтра на собеседование, но работа уже в кармане, благодаря тому, как я научил его проходить этот процесс. Вы заполняете анкету, приходите и даете о себе знать, разговариваете с кем-то. Вы даете им знать, что заполнили анкету. Вы проверяете ее. И это, знаете ли, его первая работа. Изменит ли это жизнь его семьи и всего остального? Нет, но это будет отличный опыт для него. Это та сфера, в которой он хочет работать. Итак, я должен был это сделать.
Полтора года назад, или почти два года назад, если бы я не начал плотоядное питание, я действительно, и я говорю это со всей искренностью, чувствую, что, вероятно, был в нескольких месяцах от сердечного приступа. Я не мог подняться на один пролет лестницы. Я едва мог, если я шел, я ходил по лестницам всю ночь на работе, как я уже говорил, знаете, 14-15 ступенек, мне приходилось делать перерыв и дышать минуту, прежде чем я делал последние несколько шагов. А если бы я бежал по лестнице, например, в случае экстренной ситуации, я бы, знаете, задыхался, и у меня болела бы грудь при глубоком вдохе. Это была плохая ситуация. Я доходил до точки, когда мне было трудно регулировать пульс до нормального, и он никогда не опускался до нормального. 100 было лучшим, что я видел. Так что для меня это было все. Я изменился. Я купил те ужасные стейки, и это было просто невероятно.
Вот список проблем, которые у меня были до того, как я начал плотоядное питание: у меня был диабет, очевидно, уровень сахара в крови варьировался от 16 ммоль/л до самого высокого значения, которое у меня когда-либо измеряли, — 26,4 ммоль/л. Я не знаю, отличается ли эта цифра в разных странах, но в Соединенных Штатах оптимальный уровень сахара в крови составляет от 5 до 5,5 ммоль/л. Так что у меня было все втрое хуже. У меня постоянно болела голова. Я приходил домой с работы, и моя девушка часами массировала мне голову. У меня были узлы в икрах, которые можно было нащупать. Они ощущались как шарики в икрах. В каждой икре, когда я приходил домой с работы, их было 15 или 20 штук. И когда вы к ним прикасались, боль была такой, что требовалось совсем немного, чтобы я отреагировал, и она растирала эти узлы, а я прыгал от боли. Каждый узел требовал 4-5 минут массажа. Постоянно болели кости голени. Тендинит в обоих локтях от моей работы. Артрит в обеих стопах, мышечная боль. Моя спина...
у меня множество грыж межпозвоночных дисков в спине. У меня защемление нервов, ишиас, все это. У меня, ну, моя спина совсем испортилась на моей нынешней работе. Но все эти проблемы были у меня всегда. Итак, я начинаю эту диету, и, честно говоря, я начал худеть и победил свой диабет, а все эти люди, которые говорили: «О, это лечит то, это лечит это, это лечит другое», я думал: «Что за ерунда, вы просто кликбейтеры, ищете, чтобы кто-то посмотрел ваше видео». А доктора, они рассказывают о всех этих лечебных свойствах. Я думаю: «Ну, как вы можете говорить мне, что меня вылечит, если ваш бизнес зарабатывает на этом?» Я очень скептичен. Вы не скажете мне, что это меня вылечит, если это не заставит меня покупать лекарства.
